Работа: стоит ли гореть и сгорать?

Работа… Рутина. Болото. Трясина. Пока работал во все лопатки, доказывал, показывал, вносил предложения, проявлял инициативу — был повсеместно нелюбим, неоднократно посрамлен и прилюдно бит. Не мог понять — почему?

Стоптал две пары туфель за три месяца — так усердно работал, не вылезал из цехов, бегал по клиентам. Все только шипели вслед: «Выскочка! Выпендрила! Кто ты такой?!» Потому что хотели спокойной, инертной жизни. Чтобы не трогали. Не беспокоили. Как раньше. Потому что что только не сделаешь ради того, чтобы ничего не делать.

А как только перестал бегать, показывать, доказывать, плюнул на все, в душе послал всех к чертям собачьим и сиднем сел за свой заваленный бумагами стол, коллеги успокоились и даже полюбили.

Теперь сижу, в первой половине дня бумажку с левого края стола перекладываю на правый, а во вторую — ту же бумажку с правого края стола — на левый. Морщу лоб, делаю умный, задумчивый вид, по десять раз набираю какой-нибудь номер, а потом кладу трубку, словно занято, или решаю пустячные вопросы с заправкой принтерных картриджей или приобретением факсимильной бумаги так, словно собираюсь скупить все акции Билла Гейтса, продать их, а вырученные деньги вложить в швейцарские банки. Директор, увидав эвересты бумажек на моем столе, замечает: «Ну вот, теперь и Смельчаков заработал на всю мощь». И все сладко льстиво улыбаются директору, словно верят тому, что тот говорит.

Пока был честен и говорил правду — не любили, не верили и даже ненавидели. Как только стал юлить и привирать — появилось доверие, люди заявили: «Свой человек». Раньше стоило зайти в какой-нибудь кабинет, где все зевают, и невинно поинтересоваться: «Что, работы нет?» Чтобы услышать возмущенное: «Что ты, что ты? Мы продохнуть не успеваем, а ты тут! Иди, откуда пришел!» А теперь стоит зайти в какую-нибудь сонную курилку и сказать: «Что, трудимся изо всех сил? Нельзя так переутруждаться, нельзя». Чтобы услышать: «Да, мы такие. Иначе не можем».

По пути назад повстречал коллегу, женщину с претензией на лице, неторопливо ковыляющую вверх по лестнице. Она покинула свое рабочее место полчаса тому, и за десять минуть до этого я видел ее в другом крыле здания, оживленно сплетничающую со своими подружками. «Ну вот, весь завод, наверное, обошли», — говорю ей игриво, без инсинуаций и аллюзий. А в ответ слышу: «Смельчаков, ты, когда говоришь, головой иногда думаешь?» И все это с видом посрамленной весталки, оболганной и оклеветанной. И вновь наблюдаю, как ее неуклюжая фигура удаляется в другом от нашего кабинета направлении. Наверное, пошла по рабочим вопросам.

За имеющиеся в моем распоряжении десять секунд вне работы задаюсь своим извечным вопросом: почему люди все время лгут и лицемерят и часто, услышав правду — либо дико возмущаются, либо чувствуют горячую неловкость во всем теле: в глазах возмущение, в членах нетерпение? На вопрос секретарши директора «Как дела?» отвечаю правдиво: «Плохо», и вижу рассыпавшееся по ее лицу разочарование. «Да нормально, нормально», — приободряю я потерянную секретаршу.

Случайно узнал, что директор в больнице. Вначале было пожалел, по-человечески, а сегодня его видел: замечательно, подлец, выглядит. И даже для больного как-то слишком весел. Даже завидно стало, что он, больной, выглядит лучше меня, здорового. На больничном также и наш начальник отдела, по совместительству сын директора. Наверное, это у них зараза какая-нибудь. Или семейное. Правда, от него и на работе пользы не так уж много. Разве что приятно глазу от его стильных костюмов с радужными галстуками. Да и то, не моему.

Ужасно поссорился с Марией Александровной. Вернее, она со мной, так как я человек неконфликтный, если меня не трогать. Ту задело, что на ее вечную болтовню по всем рабочим телефонам одновременно я игриво поинтересовался: «Уже закончили личные дела обсуждать?» Что тут началось! Едва начальник отдела удалился на обед, меня пообещали убить, кастрировать и колесовать. На мой невинный вопрос «За что?» мой внезапный оппонент захлебнулась от возмущения и негодования. После чего я поспешил ретироваться вслед за начальником отдела в столовую, а вернувшись десять минут спустя, снова застал Марию Александровну на весь этаж обсуждающую уже моё беспардонное поведение с каким-то не то Васей, не то Ваней по рабочему мобильнику. Хотел было ляпнуть: «Рабочий телефон ухо не жмет?», но неимоверным усилием воли удержался. Пожал плечами. Решил не вмешиваться. Правда, после работы мне досталось уже и от напарницы Марии Александровны, которая быстро во всем разобралась и встала на сторону подруги. Всю дорогу меня воспитывали и стыдили вдвоем.

Задался вопросом: «Стыдили кто и за что?» Одна — вечно по телефону сплетничает. Другая сплетничает не по телефону, но также болтается на всех углах — наверное, по работе. Расстался с ними в отзвуках эха по мою бедную душу. Послал их мысленно далеко, так как ни черта не понимают. Завтра снова на работу. День, судя по всему, предстоит тяжелый. Надо будет выспаться…




Отзывы и комментарии
Ваше имя (псевдоним):
Проверка на спам:

Введите символы с картинки: